Чёрный помидор - Страница 59

— Ай-яй-яй, однако. Вот, оно даже как, — печально покачал головой Костька. — Нехорошо, однако, получилось. Нехорошо…. Сделаем так, однако. Сбрасывайте этого йети со скалы. И, однако, хороните. За собой всегда прибираться надо. Тем более, в диких местах, однако…. А я до южной поляны прогуляюсь. Осмотрюсь и, однако, тоже приберусь немного. И торопимся, путники. Торопимся. Палыч, наверное, уже заждался. И волнуется, однако. Дело-то уже к вечеру двигается…. Кстати. Может, однако, кто-нибудь хочет повернуть назад, к местам спокойным? Нет? Никто? Вошли во вкус? Молодцы, однако. Так держать…

«Приберётся он там, как же», — мысленно развеселилась Айлу. — «Пошёл, небось, всякую дорогостоящую электронику, оставшуюся от раскуроченного робота, собирать и подбирать. Ну, чтобы Мисти не очень сильно расстраивался…».

— Сегодня мы должны дойти до «помидорного» озера, однако, — объявил после завтрака Ворон. — Вернее, до его северного берега. Там, однако, встанем на ночёвку. А утречком некоторые из нас переправятся — на утлой лодочке — на южный бережок. Чтобы чудодейственных «черняшек» вкусить, однако…. Оживились, смотрю, путники? Рано, однако, радуетесь. До заветного озера ещё дотопать надо. Трудный путь нам сегодня предстоит, однако. Трудный. Горы. Туманы. Ледники. Так что, однако, не расслабляйтесь…

Горы — высокие, остроконечные и неприветливые — подступили к тропе уже через час после старта.

«А вон та — самая высокая из них, наверное, и является древним тубаларским супер-супер-супер-запретным местом», — подумала Айлу. — «На вершине, кстати, красуется, не смотря на август месяц, обширная белая-белая снеговая шапка…. Ага, начинаем постепенно огибать данную безымянную гору с востока. Туман выползает из лощины. Густой-густой, молочно-белый и очень косматый…».

Костька вскинул вверх правую руку, отряд остановился.

— Туман, однако, — объявил Костька. — Надо немного подготовиться. Совсем, однако, чуть-чуть.

Он слез с Темира, достал из брезентового вещмешка берестяной туесок, снял с него круглую крышечку и принялся — поочерёдно — извлекать из туеска маленькие серебряные колокольчики.

Извлекал и закреплял на сбруе и седле своего коня. Извлекал и закреплял. А когда колокольчики в туеске закончились, пояснил:

— Наши алтайские лошади — «лами», они очень полезны при дальних горных походах, однако. А иногда и просто незаменимы. Издали, однако, даже в густом тумане, чуют глубокие пропасти и расщелины. Чуют и тут же сигнализируют. Мотаньем лохматых голов, однако…. Зачем Темиру так много колокольчиков? Он же первым в тумане пойдёт, однако. А остальные лошадки — за ним. Если колокольчики тихо-тихо звенят, значит, однако, опасности нет. Можно смело идти вперёд — на их звук…. Колокольчики беспорядочно зазвенели, однако? Значит, Темир затряс головой. Глубокая трещина где-то рядом. Или же, наоборот, бездонная пропасть. Надо останавливаться, однако. И искать другой путь. Безопасный…

Отряд, целенаправленно огибая безымянную вершину, тронулся дальше.

Туман клубился, наползал, отступал, вновь наступал. Иногда Темир с Костькой исчезали из поля зрения остальных путешественников, и тогда приходилось двигаться вперёд сугубо на звук колокольчиков. Всё чаще под чёрными копытами лошадей громко хрустели буро-красные осколки застывшей вулканической лавы, покрытые разноцветными игольчатыми кристаллами.

— Ерунда какая-то, — сварливо бурчал под нос Писарев. — Ну, откуда здесь, на Алтае, взялась вулканическая лава? Причём, практически свежая, а? Нонсенс голимый и бред антинаучный — с точки зрения классической геологии…. Хотя, о чём это я? Конечно же, из Параллельных Миров взялась, благодаря регулярным «прямым и обратным пробоям», не иначе…

Через некоторое время туман, всё же, отступил и рассеялся.

— Не буду снимать с Темира колокольчики, однако, — решил Костька. — С ними, однако, гораздо веселее…. Верно?

Теперь путешественники передвигались по очень гористой и суровой местности. Лощины, распадки и седловины — нескончаемой чередой — сменяли друг друга. Приходилось пересекать «рваные» скалистые участки, форсировать не широкие горные речки и ручьи. Иногда, встретив на пути непреодолимое препятствие, они возвращались назад, слезали с лошадей и, ища объездные варианты, разбредались в разные стороны.

Начался противный мелкий дождик. Путешественникам пришлось набросить на головы и плечи брезентовые плащ-палатки.

С трудом преодолев очередной скользкий перевал, отряд вновь угодил в сплошной туман. Этот туман был на удивление плотный, молочно-молочно-белый и однозначно-странный.

«Обыкновенный туман, он по земле полосами стелется», — рассуждала про себя Айлу. — «А этот клубится, обволакивает, проникает под одежду и даже, такое впечатление, залезает в кирзовые сапоги…. И видимость почти нулевая. Лишь мелодичный перезвон колокольчиков долетает, указывая правильный путь…. А что было бы без этого чудесного звона? Ничего, ровным счётом. Ничего хорошего и позитивного, я имею в виду…. А туман ли это, вообще? Ну-ну. Это же просто облако опустилось на склон горы. Надо же. В первый раз путешествую — сквозь кучевые облака. Бывает, как выяснилось…. А влажность здесь — просто зашкаливает: даже гадкий насморк прорезался, и голова разболелась, так его и растак…».

Они, наконец-таки, выбрались из облака.

Впереди текла бурная и мелководная речка. За рекой — метрах в ста пятидесяти от берега — вверх тянулся белоснежный склон, за которым угадывалась сине-аметистовая линза.