Чёрный помидор - Страница 11

Как же в такой ситуации можно было не помочь любимой девушке? Особенно, если находишься с ней в ссоре, но очень хочешь (до повышенного сердцебиения), помириться?

Вот, Мисти, немного пошевелив мозгами, и придумал одну простенькую, но весьма элегантную и действенную комбинацию…

На вершине плоского холма вовсю гулял холодный северо-восточный ветер, наполненный чуть горьковатым дымным привкусом.

Здесь было пусто, голо и неуютно: никаких тебе деревьев и кустарников, лишь только чёрно-серые камни, поросшие — местами — буро-зелёными мхами и жёлто-фиолетовыми лишайниками.

А ещё на вершине, в самом её центре, присутствовал трёхметровый деревянный Идол, вырезанный — в незапамятные Времена — из ствола толстенной алтайской лиственницы. Величественный истукан был вкопан в землю и для пущей надёжности обложен — в несколько плотных рядов — крупными разноцветными валунами.

«Всё в этом призрачном Мире — суета и тлен», — пристально вглядываясь деревянными глазами в суровые алтайские дали, несуетливо размышлял Идол. — «Всё-всё-всё. Без единого исключения…. Зачем, спрашивается, спешить куда-то, если, мол, «и это пройдёт»? Незачем, ясен пень…. Всё пройдёт: и печаль, и радость. Всё пройдёт, так устроен Свет…. Ага, людишки двигаются-перемещаются со стороны урочища Кангай. Глупые-глупые-глупые людишки. А ещё и очень-очень беспокойные. Не сидится им, понимаешь, на одном месте. И не лежится. И не стоится. Всё ищут чего-то. Всё бредут куда-то. Чудаки законченные и неисправимые. Мать их всех растак…».

Деревянный Идол — думал-размышлял?

Ну, да. А что тут, собственно, такого?

В «сильных» аномальных зонах всякое бывает-случается. Всякое-всякое-всякое…

Глава четвёртая. Зарево-марево

Из родимого Купчино он стартовал в шесть тридцать утра: загрузил в багажник среднестатистического блёкло-красного «Форда» несколько хозяйственных клетчатых сумок, устроился на водительском сиденье, пристегнул-защёлкнул ремень безопасности и, сладко позевав с минуту, тронулся в путь.

То бишь, выехал по маршруту: Бухарестская — Софийская (с короткой остановкой на лёгкое гримирование), — Кольцевая трасса — съезд в Мурино — Ново-Девяткино — Кузьмилово — Токсово — Ново-токсовский садоводческий массив.

Остановимся более подробно на — «садоводческом массиве», который состоял (да и состоит до сих пор, слава Создателю), из нескольких отдельных садоводств. Они располагаются — друг за другом — вдоль Токсовского шоссе, по левую его сторону — если ехать на север, к Матоксе. А частных участков с домиками в них насчитывается (в суммарном понимании), более тридцати пяти тысяч. Целый садоводческий городок, короче говоря.

Мисти проехал мимо указателей: «Юбилейное», «Восход», «Лазурное», «Озёрное», «Лесное» и «Энергетик». А, не доехав метров двести пятьдесят до таблички — «Дружное», припарковался на обочине.

Припарковался, неторопливо вылез из машины, поднял вверх, предварительно послюнявив, указательный палец правой руки и мысленно констатировал: — «Дует вполне даже приличный северный ветер: порядка одиннадцати-двенадцати метров в секунду, а его отдельные порывы, надо полагать, и до пятнадцати дотягивают. И небо всё серо-пасмурно-однообразное. То бишь, то, что старенький очкастый доктор намедни прописал…».

Артём вновь уселся в машину и поехал дальше. Вскоре за левыми автомобильными окошками замелькали непритязательные дома, домики и домишки «Дружного», крайнего садоводства массива. А ещё через три-четыре минуты, когда на смену садоводческим строениям пришло смешанное мелколесье, «Форд» уверенно свернул на левый раздолбанный просёлок, огибавший массив с севера.

Впрочем, уже через полтора километра машина остановилась: дальнейший путь был надёжно преграждён многочисленными кучами и кучками бытового мусора.

— Так называемая «несанкционированная мусорная свалка», так её, сволочь грязную, и растак, — недовольно пробормотал Мисти. — На совесть ребятки постарались, без дураков. Плотно дорогу захламили, до упора. Дальше, блин горелый, не проехать…. Чего здесь только нет: старые разломанные диваны и холодильники, полусгнившие доски и такие же оконные рамы, битый белый и красно-бурый кирпич, многочисленные пустые банки (как консервные, так и из-под лакокрасочных изделий), а ещё бутылки, бутылки, бутылки. Всего, пожалуй, и не перечислишь…. Кто же тут навалил самые натуральные мусорные горы? Мирные и трудолюбивые российские садоводы? Вряд ли. Это, чтоб мне по субботам никогда в баню не ходить, сообразительные и хитрые работники утилизационных компаний руку приложили. Мол: — «Зачем же везти мусор на специальный полигон, до которого будет порядка шестидесяти пяти километров? Здесь, конечно, вывалим, ради экономии бензина. И дабы прибыль, понятное дело, многократно увеличить…». Российская нелицеприятная действительность, данная нам как в объективных, так и в субъективных ощущениях. А также и в гадко-гнилостных запахах…

Он, достав из багажника бокастые клетчатые сумки (две повесил на плечи, ещё две понёс в руках), тронулся дальше уже пешком. То бишь, размеренно зашагал, брезгливо морща — время от времени — нос и старательно обходя разномастные мусорные кучи-завалы, которым, как казалось, не будет конца.

Примерно через два километра с небольшим «мусорная дорога» упёрлась в длинные полуразвалившиеся строения.

«Почти в каждой внешне поганой жизненной ситуации — при желании — можно отыскать, помимо всего прочего, и положительные моменты», — аккуратно пристраивая клетчатые сумки на ровном осколке тёмно-серой бетонной плиты, подумал Артём. — «Взять, к примеру, эти двухкилометровые мусорные завалы. С одной стороны, ясен пень, это просто ужасно. В том плане, что откровенное российское свинство и хамство. Бесстыжее такое, наглое, махровое и крайне аморальное. Зато, с другой стороны, место здесь совершенно безлюдное. Ну, кто, спрашивается, будет — лишний раз — бродить по этой неэстетичной свалке, вдыхая характерное гнилостное амбре? Никто, понятное дело. Из нормальных людей, я имею в виду…. Впрочем, есть и второй краеугольный фактор, способствующий тутошней «безлюдности». То есть, данные скучные развалины. Это, ведь, не что иное, как бывшая районная туберкулёзная больница, закрывшаяся ещё в прошлом веке. А всё, что — так или иначе — связано с туберкулёзом, наш мнительный российский народ отпугивает ничуть не хуже армейских табличек с надписью: — «Осторожно! Мины!». Идеальное местечко, короче говоря…».